— Какой Герман? Посмотри на себя! Ты же полутруп! Встать сможешь?

— Конечно, — Алиса вскочила с дивана, но, покачнувшись, едва не упала на пол. Благо Симочка удержала ее. Я возмутилась:

— Видишь? Видишь? Едва стоишь на ногах!

Вдвоем с Симочкой мы отвели Алису в ее квартиру, уложили на кровать и принялись убеждать, что надо срочно ехать в больницу. Она стояла на своем:

— Ехать бесполезно, я здорова. Дайте мне лучше еще молока, еще молока.

Возмущенная таким упрямством, я принялась ругать Алису, а Симочка отправилась на кухню за молоком. Вскоре мы услышали ее душераздирающий крик.

— Что там? — испугалась Алиса.

Симочка вбежала в спальню, на ней не было лица. Она с ужасом показывала в сторону кухни и беззвучно шевелила губами. Я словно окаменела от страха.

— Соня, — не своим голосом попросила Алиса, — пойди посмотри, что там случилось.

— Боюсь, — призналась я.

— Самой мне, что ли, идти? — Алиса сделала попытку подняться с кровати. Я строго взглянула на Симу:

— Что там? Говори.

Бедняжка не могла вымолвить ни слова. Цепенея от ужаса и мысленно читая «Отче наш», я отправилась в кухню и… обнаружила там трупик кота Шустрика, не так давно подаренного мною Алисе. С криком я вернулась в спальню.

— Что там? — спросила Алиса.

— Шустрик мертв, — сообщила я. — Алиса откинулась на подушку и разрыдалась.

— Мой Шустрик, Шустрик, — жалобно приговаривала она.

— Ну да, Шустрик погиб, но зачем, как говорит Фаня, гнать волну? Я же сама чуть не умерла, когда Сима завопила как потерпевшая. Так же можно и заикой сделаться.

— У меня тоже сердце едва не выскочило, едва не выскочило, — рыдая, пожаловалась Алиса.

Я уставилась на Симочку, которая пришла в себя и виновато пожимала плечами.

— Сама не знаю, что на меня нашло, — оправдывалась она. — Показалось, что-то мне в последнее время чудится всякое, тоже нервы ни к черту.

Посоветовав Симочке лечить нервы, я отправилась обследовать трупик кота. С первого взгляда на беднягу Шустрика складывалось впечатление, что он умер совершенно здоровым. Я сразу вспомнила профессора, убеждавшего меня, что Алиса совсем не больна, и пришла в ужас.

— Срочно едем в больницу! — скомандовала я. На этот раз возражений не поступило.

Алиса напрасно боялась, что ее и на этот раз сочтут симулянткой. Когда мы привезли ее, трясущуюся от озноба, в приемное отделение, доктор сразу начал бедняжку пытать, что и когда она ела.

— Отравление? — спросила я.

— Отравление, — кивнул доктор. Симочке стало дурно.

— Алиса вчера и меня угощала, — пролепетала она. — И я ела.

— Признавайтесь, как вы себя чувствуете? — спросил у нее доктор.

— Уже плохо. В ногах прямо сейчас слабость появилась.

Доктор усмехнулся:

— Это от страха. Скажите, чем вас угощали?

Симочка задумалась.

— Пловом, — принялась перечислять она, — сыром, тортом, горчицей.

Я тут же заключила:

— Значит, кот сдох не от плова, и не от сыра, и не от торта, и, уж конечно, не от горчицы. Коты горчицы не едят. Наш кот сдох молодым и здоровым.

Доктор удивился:

— Какой кот?

— Шустрик, — пояснила я. — У Алисы неожиданно скончался кот. Алиса, сейчас же говори, что он ел?

— Я кормлю его только сухим кормом, — заливаясь слезами, призналась Алиса.

— В любом случае, — сказал доктор, — вам придется полежать в токсикологии.

ГЛАВА 8

Оставив Алису в больнице, мы с Симочкой вернулись в ее квартиру — одна я возвращаться в квартиру Алисы боялась. Симочке тоже было жутковато. Она настойчиво звала меня к себе, но я сказала:

— Все равно мне придется здесь ночевать, поэтому лучше привыкать сразу, да и чего боимся? Разве что нечистой силы.

— Раньше я не верила в нечистую силу, — поеживаясь, сообщила Симочка.

— Что значит — раньше? А теперь, выходит, веришь?

— Соня, в этом доме происходят странные вещи. Сначала я посмеивалась над Марго, но когда…

Она осеклась и замолчала. Естественно, охваченная любопытством, я начала Симочку расспрашивать, но она лишь мямлила:

— Ерунда, не стоит и разговоров. Наконец я сдалась:

— Не стоит так не стоит. Нам и без нечистой силы есть о чем поговорить. Вот хотя бы об Але…

Я запнулась, потому что громкий раскатистый бой пронесся по квартире, за ним следующий, и еще, и еще, и еще. Били на все лады многочисленные часы, но они постоянно здесь били, так чего же пугаться?

— Нет, я лучше пойду домой! — вскакивая, закричала Симочка.

Она изрядно перетрусила и держалась за сердце. Я ее успокоила:

— Ерунда, Герман захламил часами квартиру. Добро бы били все разом, а то друг за другом, друг за другом. Днем еще этого не замечаешь, а ночью спать абсолютно невозможно. Шум стоит невообразимый, но что делать, если Герман это обожает.

— Лично для меня, — пожаловалась Симочка, — это абсолютно невозможно даже днем.

— Но чего ты боишься? — изумилась я.

— Не знаю. Всего! Просто страшно. Ничего не могу с этим поделать. Я предложила:

— Давай поговорим об Алисе.

Симочка нехотя вернулась в кресло, из которого не так давно выскочила, и вопрошающе уставилась на меня.

— Кот сдох, — сказала я, — Алиса отравилась, а перед этим странными недомоганиями страдала. Что ты об этом думаешь?

Симочка пожала плечами:

— Марго говорит, что ее сглазили.

— Я тоже так считала, но теперь этот вариант не годится. Теперь все гораздо хуже.

— Хуже? — В глазах Симочки появилось смятение. — Что же хуже? Я выпалила:

— Кто-то пытается нашу Алису убить! Симочка хотела возразить, да так и застыла с раскрытым ртом; глаза ее остекленели от запредельного ужаса. Я тоже оцепенела от страха, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди — непонятно откуда, пожалуй, со всех сторон исходил громкий зловещий скрип. Секунду-другую мы к этому скрипу прислушивались, а потом дружно вскочили и с визгом бросились вон из квартиры.

Остановившись на лестничной площадке, мы истошно вопили, глядя друг на дружку. Потом разом замолчали.

— Что за глупость? — сказала я, негодуя на Симочку. — Так на любого можно страхов нагнать. Чего испугались? Ну скрип, так и что?

— Д-да, н-ничего, — неуверенно согласилась она.

— Значит, надо вернуться.

Симочка с визгом отскочила к своей квартире. Я почему-то сделала то же самое.

— Хорошо, — сказала я, — пойдем к тебе.

— Пойдем, — обрадовалась она, но с места не тронулась.

Мне тоже было страшно шевельнуться. Наконец Симочка взяла себя в руки и принялась шарить по карманам.

— В кресле остались мои ключи, — растерянно сообщила она.

— Так вернись и возьми, — уверенно предложила я.

Симочка попятилась:

— Сонечка, сходи ты.

— Ладно, пойдем вместе, это будет справедливо.

Взявшись за руки, мы робко, прислушиваясь к каждому звуку, направились в квартиру. Вошли в холл. Я остановилась на пороге, а Симочка метнулась к креслу, схватила ключи и…

И снова раздался скрип.

На этот раз мы орали так, что, казалось, стены задрожали. Парализованные страхом, мы с Симочкой стояли столбами и «любовались» друг на друга.

Вопили старательно, с надрывом, приседая от натуги. И вдруг мы поняли, что в наш стройный крик вплелся еще чей-то, разгульный. На секунду мы умолкли, вслушиваясь, а когда осознали, что не ошиблись, то грянули с утроенной силой. Следом раздался невообразимый грохот — по ступеням катилось пустое ведро. Я подняла глаза и увидела Марго. Она стояла на лестнице, ведущей в мастерскую и оранжерею, и тоже кричала, причем легко перекрывая и Симу, и меня.

Встретившись со мной взглядом. Марго замолчала и, сплюнув, зло спросила:

— Это вы тут, что ли, орали?

— Как видишь, — ответила я, тревожно прислушиваясь к своему часто бьющемуся сердцу. — Ты, Марго, до инфаркта меня доведешь.

— Это вы меня доведете. Спускаюсь себе из оранжереи и, главное, только что похоронила кота…